Худой, изможденный учитель Агап, в казинетовом пальтишке и дырявых сапогах, добыл
из кармана кошелек с деньгами и послал Рачителя за новым полуштофом: «Пировать так пировать, а там пусть дома жена ест, как ржавчина». С этою счастливою мыслью были согласны Евгеньич и Рачитель, как люди опытные в житейских делах.
Неточные совпадения
Вдруг он вспомнил, что
кошелек и вещи, которые он вытащил у старухи
из сундука, все до сих пор у него по
карманам лежат!
Он поклал все в разные
карманы, в пальто и в оставшийся правый
карман панталон, стараясь, чтоб было неприметнее.
Кошелек тоже взял заодно с вещами. Затем вышел
из комнаты, на этот раз даже оставив ее совсем настежь.
Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-на-все денег? «Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как там ни шарили, а я все-таки успел утаить». И с этим словом он вынул
из кармана длинный вязаный
кошелек, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость».
— Я про чужое: прямо
из кармана,
из кошелька, а?
— Я с удовольствием… возьмите… — поспешно проговорил я и, достав
кошелек из кармана, вынул оттуда два целковых; в то время серебряные деньги еще водились на Руси. — Вот, коли этого довольно.
Яков зарылся у себя в
карманах, достал грош и наметил его зубом. Рядчик вынул из-под полы кафтана новый кожаный
кошелек, не торопясь распутал шнурок и, насыпав множество мелочи на руку, выбрал новенький грош. Обалдуй подставил свой затасканный картуз с обломанным и отставшим козырьком; Яков кинул в него свой грош, рядчик — свой.
Всем букинистам был известен один собиратель, каждое воскресенье копавшийся в палатках букинистов и в разваленных на рогожах книгах, оставивший после себя ценную библиотеку. И рассчитывался он всегда неуклонно так: сторгует, положим, книгу, за которую просили пять рублей, за два рубля, выжав все
из букиниста, и лезет в
карман. Вынимает два
кошелька,
из одного достает рубль, а
из другого вываливает всю мелочь и дает один рубль девяносто три копейки.
Петр поднял голову, точно от удара кнутом. Вынув
из кармана свой
кошелек, он пошел по направлению к слепым. Нащупав палкою переднего, он разыскал рукою деревянную чашку с медью и бережно положил туда свои деньги. Несколько прохожих остановились и смотрели с удивлением на богато одетого и красивого панича, который ощупью подавал милостыню слепому, принимавшему ее также ощупью.
Все кажется, будто вот-вот у меня сейчас
кошелек из кармана исчезнет.
Затем вынул
из кармана вязанный голубым бисером
кошелек и подал его Балалайкину.
Погода была чудная, солнечная, тихая, с бодрящим свежим воздухом. Со всех сторон трещали костры, слышались песни. Казалось, все праздновали что-то. Бутлер в самом счастливом, умиленном расположении духа пошел к Полторацкому. К Полторацкому собрались офицеры, раскинули карточный стол, и адъютант заложил банк в сто рублей. Раза два Бутлер выходил
из палатки, держа в руке, в
кармане панталон, свой
кошелек, но, наконец, не выдержал и, несмотря на данное себе и братьям слово не играть, стал понтировать.
Рогожин порылся в
карманах, достал
из одного
из них обширный кожаный
кошелек с деньгами и, позвякав бывшими там двумя серебряными целковыми, подал один
из них гостю.
Приостановившись на минуту, она вынула
из кармана загрязненный
кошелек и, ощупав в нем несколько денег, подкликнула к себе извозчика.
— А это что? — вскричал Ерема, вынимая
из бокового
кармана рославлевой шинели
кошелек с деньгами. — Что, брат? видно, они тебя грабили, да не дограбили? Смотрите, православные! И деньги-то не наши.
— Вот вздор! Потапыч, Потапыч! Постой, и со мной есть деньги, — вот! — Она вынула
из кармана туго набитый
кошелек и взяла
из него фридрихсдор. — На, поставь сейчас на zero.
Вытащил он его
из кармана и, вынув перво-наперво находившиеся там деньги, передал
кошелек мне.
«Гм! — крякнул заседатель. — Что-ж и это можно! Но вот тебе мой
кошелек, — вытащил он его
из кармана и, вынув перво-наперво находившиеся в
кошельке деньги, передал
кошелек парню. — Положи туда деньги и принеси, а они пусть войдут… Ничего!»
Граф вынул
из кармана больших размеров
кошелек и высыпал перед патером Вацлавом целую груду золотых монет. Глаза старика сверкнули алчностью.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул
из кармана двойной
кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.